Писатель Константин Олтяну возвращается домой, в село Баурчи-Молдовань, район Кагул, с посланием, обращённым к сообществу, среди которого он сформировался как человек и как автор. Впервые на встрече с читателями он признаётся, что этот момент особенный, наполненный эмоциями родных мест, воспоминаний и людей, которые вдохновили его литературу. В тексте Олтяну говорит о семье, корнях, силе воспоминаний и неразрывной связи между своим селом и миром книг, которые он пишет.
„Дом.
Я не был ни на одной встрече с читателями до сегодняшнего дня, продолжая верить, что лучше позволить книгам самим находить путь к людям. Верно и то, что иногда мне становится жалко их, так же, как маме бывало жалко меня, когда я уходил один в мир, а она не могла дотронуться до меня рукой — в дрожащем поглаживании и тревожном поиске.
Только сегодня всё иначе. Только сегодня те, кто дают нам мотивацию приехать в село, — это две надгробные плиты, с которых наши родители смотрят на дом, оставшийся по другую сторону оврага. И единственные, кто живут тайным ожиданием, — это Вы, люди этого села, через которое течёт время, словно вода.
Было несправедливо, чувствовал я, чтобы приходили другие, а я — нет. Было несправедливо встречать Вас только в воспоминаниях, проходя по ним, как по улицам, где живут чужие. Было и остаётся несправедливым, чтобы Вы жили в моих книгах, в моих текстах, чтобы я здоровался с Вами там, чтобы знал Ваши страдания там, искал Вас там, в книгах, и чтобы всё это не происходило здесь, в библиотеке села. Я осмеливаюсь верить, что всё, что происходит сейчас, позже станет воспоминанием. Ведь не так уж много событий в нашей жизни становятся воспоминаниями. И я имею в виду как важные вещи, так и те, что менее значимы. Я помню, как однажды в воскресенье я пошёл с отцом за виноградом куда-то в виноградник, и он оставил меня ждать в одном месте, откуда я всё время наблюдал, как он уходит всё дальше и дальше. Когда я потерял его из виду, я начал кричать, что идёт волк, хотя никогда в жизни — ни тогда, ни после — я не встречал волков. И отец вернулся ко мне. Ничего важного тогда не произошло. Ничего важного, казалось бы, но это воспоминание держится за меня до сих пор.
Есть вопрос, которого я пока не слышу, но ответ на который знаю хорошо. Что это за село, о котором я пишу и пишу, и кто эти люди, от которых не могу оторваться. Во всём, что я написал до сих пор, вырисовывался один мир. Многих людей я знаю — они научили меня и страху, и радости. Другим я помог своими мыслями обрести место в мире моих книг. И теперь я понимаю, что нигде не вижу и не нахожу мира лучше, полнее, справедливее, одновременно и прощающего, и не прощающего меня, чем мир этих книг. Здесь невозможно лгать, невозможно предать, невозможно уйти и невозможно вернуться, если тебя не зовут.
Вы уже встречали, и, думаю, ещё встретите, читая мои книги, людей, которых знаете, места, по которым ходили, времена, которые прожили. Единственное, чего я старался избегать, когда писал об этом всём, — это судить кого-либо. Я не тот, кто судит. Я больше настаивал на прощении и даже на лёгком забывании, ведь, как я думаю, и Рай — весь из прощения, и рай — весь из забывания. Да, стены церкви были разрушены, виднелись тени в ту ночь, когда людей из нашего села депортировали, но и одни, и другие оказались под боем одного и того же колокола и под тонкой струйкой дыма кадила. Я — не тот, кто судит. Мы — те, кто через свою кровь пропускает времена лучше и хуже и пытается прожить их немного иначе.
Единственный, кто боялся этого воскресенья, — это я, но оно освещено глазами людей, которых я давно не видел, и глазами этих детей, в которых укореняется святость. Спасибо Вам, что позвали меня.”
Константин Олтяну
